В Украине загрязнены войной – мины и другая взрывчатка – 3,5 млн га пахотных земель. В этом году разминировано 146 тыс. га. Фермеры и аграрные компании просят ускорить подобные работы. Еще им нужны гарантии очистки и приемлемая цена услуги.
Читайте о бизнесе без политики на канале LIGA.Бізнес
Международные учреждения, донорские проекты разминируют усердно, но очень долго. И, как известно LIGA.net, их услуги слишком дорогие. При этом нет определенности, что они начнут работать именно на нужном участке. То же самое с саперами ГСЧС – для них приоритетом является общественная безопасность.
Дорогое и официальное привлечение частных разминировщиков на поле – до 5 млн грн за гектар. Как сказал один херсонский фермер, вернуть такие расходы можно только путем выращивания "афганского мака или конопли" – то есть чего-то запрещенного и удивительно рентабельного.
Вот почему "Нибулон" создал свое подразделение по разминированию, потратив на это два года и миллионы гривен. Другие аграрии работают по серым схемам – нанимают неофициальных разминировщиков. Иногда это саперы из выведенных на ротацию воинских частей. Или специалисты Госслужбы по чрезвычайным ситуациям (ГСЧС), работающие в вободное от основной работы время. Иногда – залетные отчаянные и авантюристы. Во всех подобных случаях у заказчика нет гарантий безопасности. Под угрозой люди и техника, которые начнут работать на таких полях.
Почему распутать клубок проблем, связанных с разминированием, взялось Министерство экономики, когда за этот многомиллиардный кусок борются Минобороны и МВД? Как работает рынок разминирования и где взять деньги – в интервью заместителя министра экономики по государственной политики в сфере противоминной деятельности и гуманитарного разминирования Игоря Безкаравайного.
Пан Игорь, почему действующая система разминирования неэффективна и требует изменений?
Действующая система разминирования сформирована как ответ на вызовы, возникшие в период с 2014 по 2022 год. Это были другие масштабы, другие задачи – абсолютно не сопоставимы с тем, что нужно делать сейчас, после прямого вторжения России на нашу землю. Есть сложная, иногда запутанная, децентрализованная система с дублирующими элементами. Здесь и Минобороны, и МВД, и спецорган по разминированию (Центр противоминной деятельности. – Ред.).
Раньше, когда масштабы работ по разминированию были на порядок меньше, такая система работала. Но теперь, когда нужно кратно увеличить разминирование, возникают проблемы. Ситуация подобна пирамиде, построенной вверх тормашками. То есть большие задачи, объемы работ и количество участников рынка, которые увеличиваются с каждым днем, опираются на слабое основание.
Поэтому система разминирования нуждается в едином и мощном управляющем и контролирующем центре. С реальными рычагами воздействия, а не номинальными, как сейчас.
Но у нас есть Национальный орган по вопросам противоминной деятельности…
Он не является центральным. Согласно Закону о противоминной деятельности, вопросом занимается Минобороны. После окончания войны и выхода на государственные границы за сферу противоминной деятельности будет отвечать МВД.
Безусловно, у Минобороны огромный опыт, профессиональный и технический ресурс в этой области. Мое мнение: давайте будем честными и признаем, что во время войны главная задача Минобороны – обеспечить победу. Поэтому сейчас решение проблемы разминирования для гражданских нужд не является приоритетной задачей Минобороны.
То есть нужно забрать контроль над гражданским разминированием у Минобороны. И кому передать?
Первое, что приходит на ум, – это Министерство внутренних дел (МВД). Но, во-первых, во время войны у МВД также в фокусе должна быть работа на победу. Во-вторых, если забрать функции от одного силового учреждения и передать другому, то это спровоцирует ненужные споры.
Вы подводите к тому, что следует передать Министерству экономики?
Вовсе нет. У нас есть Национальный орган по вопросам противоминной деятельности, проблема которого в том, что у него размыты полномочия. Это совещательно-консультационная конструкция. Здесь проводят заседания, принимают предложения, которые передают в секретариат Кабмина. Там предложения рассматривают, а затем они ждут резолюции премьер-министра. После этого, при наличии азарта, кто-то из Нацоргана может контролировать выполнение утвержденных предложений. Но это необязательное условие.
Поэтому я предлагаю превратить Национальный орган по противоминной деятельности в реальный инструмент государственного влияния. Он должен принимать решения, ставить задачи и ответственных и жестко контролировать их выполнение. Далее специалисты Нацоргана проводят анализ выполнения и корректируют задачи. Это должны делать ответственные специалисты, а не прикомандированные, которых послали в Нацорган, потому что кого-то надо послать.
Итак, первое – это профессионализм и реальные рычаги влияния в исполнительной части Нацоргана. Второе – это авторитет, влиятельность членов Нацоргана как управляющей части.
Ведь гуманитарное разминирование – это не просто достать мину или взрывчатку из земли и обезвредить. Это комплекс, который также включает решение экономических и социальных задач – помощь пострадавшим, информирование и обучение детей и местных жителей. Это координация действий с другими учреждениями: например, разминирование на море нуждается в сотрудничестве с администрациями портов. Есть своя специфика с работой Минагрополитики, Минэнерго и другими.
Потому в идеале я вижу среди членов Нацоргана премьер-министра и министров. Это сделает его влиятельным и эффективным.
Для этого нужно изменять закон о разминировании?
Да, законодательство несовершенно и требует корректировки. Например, в законе о противоминной деятельности указано разминирование и в скобках – гуманитарное разминирование. То есть это означает, что любое разминирование является гуманитарным. Но это не так. Имеется военное разминирование на линии фронта или рядом. Есть оперативное разминирование, когда ГСЧС или Нацполиция выезжает на обезвреживание обнаруженных остатков войны.
Поэтому, если исправлять закон, нужно изменить норму о Нацоргане, как мощном и влиятельном коллегиальном центре. Чьи решения обязательны для выполнения и находятся под жестким контролем.
А кто будет готовить профессиональные решения, которые будут утверждать премьер и министры на заседаниях Нацоргана по разминированию? Ведь стоимость таких вопросов – это миллиарды гривен.
Пока у меня нет ответа на этот вопрос. Сознательно подчеркиваю – это точно не должно быть Министерство экономики, ведь это несвойственная функция Минэкономики. Мы сейчас это делаем, но только как кризисный менеджер.
Зачем тогда появилась ваша должность, и вы на ней?
Я только что говорил – это кризисный менеджмент. Когда ситуация по разминированию усложнилась и становилась запутанной, возникла необходимость взять на себя политическое лидерство в ее решении. И это сделала первый вице-премьер Юлия Свириденко.
Кроме того, разминирование, безусловно, влияет на экономику страны. Последнее исследование, которое мы делали с Tony Blair Institute, отмечает, что ВВП Украины ежегодно теряет миллиарды долларов от неиспользования заминированных земель. Эта цифра является мультипликатором и учитывает не только невыращенный урожай, но и незадействованные транспортные услуги, обычную переработку и смежные отрасли.
Далее Всемирный банк насчитал, что для полного разминирования территории Украины требуются $35 млрд. Следовательно, очень приблизительно, расходы на разминирование будут компенсированы за 4 года благодаря возвращению на эти земли экономической активности.
Мы дошли до денег. Какова рентабельность услуг по разминированию?
Когда мы занялись кризисным менеджментом этой сферы, то, конечно, встал вопрос стоимости услуг. Вернее, рыночной стоимости. До нас такого вопроса никто из авторов действующей системы разминирования не поднимал.
Насколько я понимаю, авторы этой системы – люди из МВД времен Арсена Авакова?
Система создавалась после 2016 года, и тогда было ожесточенное соревнование между МВД и Минобороны – кто будет контролировать это направление. По сути, до вторжения систему фактически никто не контролировал. Нацорган по противоминной деятельности был создан фактически за несколько месяцев до полномасштабного вторжения в конце 2021 года.
Ответственным за это направление стало Министерство обороны. Хотя главным, кто создавал давление и требовал построения системы ПМД, были международные операторы по разминированию. Проще говоря, в Украину притащили опыт работы в странах Африки, Камбоджи, добавили немного наших реалий и слепили то, что мы имеем сейчас.
Вернемся к рыночной стоимости услуг по разминированию.
Мы первые, кто смотрит на эту систему как сферу предоставления услуг, как на сервис. До этого здесь все работало только на донорских деньгах. Пришла помощь – начинается движение. Нет финансовой помощи – дела замирают.
Мы смотрим, что есть заказчики, заинтересованные в быстром разминировании, возвращении земли к труду. Имеются сертифицированные операторы, заинтересованные в работе. Так появилась программа компенсаций стоимости разминирования (20% работ платит фермер, остальные 80% компенсирует госбюджет. – Ред.), на которую заложено 3 млрд грн. Мы сейчас расталкиваем эту программу. Зарегистрировано около 70 заявок от фермеров. Но чтобы программа "покатилась", нужно больше.
Интересно, что наши международные партнеры смотрели на это скептически. Теперь появился интерес, ведь есть движение вперед.
О стоимости услуг по разминированию. Мы пришли к самым опытным в мире учреждениям из семьи ООН, которые более полувека работают в этой сфере – в Африке, Азии, на Ближнем Востоке. Внятного ответа не получили. Что-то вроде "пол, палец, потолок". Мы поняли, что нам это не подходит, потому что по нашим законам всех причастных посадят.
После этого пришлось изучать уставы инженерных войск, чтобы понять, как они минируют, что дает представление о себестоимости работ по разминированию.
Какую цену получили?
Максимальная сумма, которую мы можем компенсировать из госбюджета, – около 78 тыс. грн за га. Это та сумма, которую нам дают обоснованные расчеты, документально подтвержденные.
Но фактически затраты на разминирование могут быть значительно больше. Может быть и 7 млн грн за га. Особенно если эти земли плотно заминированы. Такие суммы должны включать и расходы на социальную ответственность, экологические вызовы, возврат продуктивности земли, создание условий для ее обработки – то есть полный возврат ее к жизни.
В таком случае речь уже не о разминировании, а об инвестициях в землю. То есть вопрос денег. Сколько их нужно? Где их взять?
Да. Мы сейчас работаем, нащупываем эту тему – инвестиции в разминирование земли. Чтобы она получила реальную форму, понятные цифры, привлекли зарубежных партнеров.
Где взять деньги… В мире есть деньги. До 2022 года по всему миру на разминирование тратили $700 млн ежегодно. Сейчас в Украине расходы партнеров на противоминную деятельность составляют около $850 млн с начала 2022 года. Мы специально посчитали эту сумму, собрав от всех участников, доноров информацию об их расходах. От информирования населения до полевых миссий, расходов на выпуск оборудования и учебных центров в Украине.
Кто они, ваши партнеры, с которыми вы ищете рамки рынка?
Tony Blair Institute, Женевский международный центр гуманитарного разминирования, Ernst & Young. Они сейчас проводят исследование рынка для нас: какой на нем спрос, какие предложения, как формируется цена услуги?
Рынок уже есть. Напомню кейс из ГП "Леса Украины", выставившего на Prozorro участок леса под разминирование с ожидаемой стоимостью 11 млн грн. На тендер пришли 7 компаний. Победила та, которая взялась за работы за 6,5 млн грн. Вот так работает "невидимая рука рынка".
Сложность в том, что, кроме экономической, у разминирования всегда есть социальная и экологическая компоненты. То есть речь идет о трех разных по своей сути векторах, которые иногда даже противоположны друг другу. Для того чтобы их объединить, недостаточно даже самых крутых специалистов Минобороны или МВД. Конечно, и Минэкономики с этим самостоятельно не справится. Вот почему я снова возвращаюсь к необходимости создания мощного государственного органа, возможно, подчиненного напрямую премьер-министру.
